Андерс Линдберг из газеты Aftonbladet (Швеция) рассказывает шведам забавные сказки:
Завтра в Швеции начнется национальная конференция «Народ и оборона» в Сэлене. Словно Темный лорд «Тот-кого-нельзя-называть» из книг Джоан Роулинг о Гарри Поттере, Владимир Путин и сама Россия на конференции вслух не упоминаются. И тем не менее они по-прежнему остаются загадкой. Куда движется Россия? Чего хотят ее лидеры? О чем думает интеллигенция
Мы не знаем.
Конечно, это способствует непоследовательности нашей политики безопасности. Ой, Советский Союз развалился. Ой, Москва вновь наращивает вооружения. Ой, Путин вторгся на Украину. Ой, ой, ой, а мы-то ведь и представить себе такого не могли.
В книге «Мы и они: о России как идее» (издательство Wahlström & Widstrand, 2017) эксперт по России Бенгт Янгфельдт (Bengt Jangfeldt) пытается с любовью посоветовать нам средство от этого незнания. Он рисует картину волнообразного движения страны, раздираемой желанием стать частью западного мира и при этом играющей роль его самого непримиримого соперника.
Страна разрывается между «Евразией» и Европой.Бенгт Янгфельдт доступно обрисовывает историю «русской идеи», понятия, порожденного Федором Достоевским: представления о России как о чем-то уникальном, отдельной форме цивилизации.
Янгфельдт начинает с XVII-XVIII веков, времени правления Петра Великого. Когда Петр вступил на трон, Россия еще жила в Средневековье. Жесткой рукой он повернул страну в сторону Запада, основал новую столицу, Санкт-Петербург на берегу Балтийского моря, запретил бороды и построил флот по западному образцу.
После его смерти в 1725 году маятник качнулся обратно на восток, и Россия обратила взгляд на себя саму, внутрь себя. Но с появлением Екатерины Великой в 1762 году в Россию пришло европейское Просвещение. Царица с удовольствием читала французских философов, но так никогда и не реформировала основу самодержавия — принцип, по которому царь и государство были неразделимы.
Европеизированность России достигла своего пика в 1814 году, когда царь Александр I победил Наполеона и триумфально прошел по Парижу. Офицеры увезли оттуда домой опасные либеральные идеи.
Но русские мыслители вновь качнули маятник в другую сторону. Свобода Французской революции, равенство, братство превратились у них в православную веру, народность и самодержавие. Россия — духовнее и выше, чем индивидуалистический, секулярный и морально разлагающийся Запад, считали они.
Именно на эту особенность и рассчитывает Владимир Путин. И свобода Французской революции, и советский марксизм — западные идеи. Путин же вместо этого обращает взор в другую сторону — в Евразию.
Но ведь маятник не замер, и это внушает некоторую надежду Бенгту Янгфельдту. Для российской истории характерны резкие повороты, когда новый царь отрицает все, что устроил предыдущий. И царь Владимир Владимирович Путин тоже не будет править вечно.
PS. «Но ведь маятник не замер…» Шведы, для вас маятник-Россия, как маятник в рассказе Эдгара По. Ка-а-к махнёт, так и Полтава. Вы бы лучше думали о том, что ведь у десятков миллионов ввезённых в Европу сомалийцев, марокканцев, афганцев будут дети. Много, много-много детей. И тогда в джамаате Осло, с хиджабами и шариатскими судами — вас вряд ли будет беспокоить европейская история.
Я смотрю, легкие наркотики не пошли на пользу шведам. Они даже не в состоянии понять того, что именно Путин — как раз западофил, и смотрит отнюдь не в Евразию. Спросите у Буша, Шрёдера, Берлускони, Земана. Проблемы у Запада с РФ в том, что Путин русофил больше, чем западофил. В 2007 году в Мюнхене он просил Запад не вредить и не угрожать России. Его слова проигнорировали. Вот теперь и результат — Россия вынуждена разворачиваться в Евразию. Но еще хуже то, что шведы (да и не только шведы) никак не поймут, что народ РФ перестал верить в Запад. Вариант безудержного западофилия с Горби и Ельциным привёл к разрухе 90-х — это все понимают и помнят. Поэтому на нового Горби шведам лучше не рассчитывать.
Темнейший уже бог для хохлов — но его религия проникает все дальше на Запад. Вот уже и у шведов начались мрии.
