Почему Сбербанка нет в Крыму?
В рамках передачи «Пронько. Экономика» заместитель главного редактора, телеведущий Юрий Пронько и экономист, академик РАН Сергей Глазьев обсудили, как страх перед санкционными списками США мешает госбанку России открыть свои отделения в Крыму
Юрий Пронько: Предлагаю начать с одной важной концептуальной темы. Крупнейшие госбанки России отказываются открывать свои отделения в двух регионах России — республике Крым и Севастополе. В частности, речь идет о Сбербанке, в котором заявляют о высоких рисках, если они выйдут на неотъемлемую территорию нашей страны. На днях глава Сбербанка Герман Греф на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Сочи подтвердил свою ущербную позицию.
Цитата Германа Грефа:
«Можете себе представить, что такое цена вопроса для Сбербанка? Это не вопрос вас или меня лично — это вопрос всей финансовой системы страны и конкурентоспособности страны в целом. Поэтому спекулянты, которые эту всю тему поднимают, это люди, которые совершенно не понимают, что лежит на кону. Ну или они умышленно это все дело раздувают. Нет такой схемы, которая позволила бы нам работать, не попав под весь пул санкций, такой схемы мне не известно. У нас, мягко говоря, неплохая правовая служба, неплохая служба комплайнс, там работают далеко не глупые люди, таких схем нет. Если бы такие схемы были, мы бы обязательно были там. Выбор на чашу весов — получить весь набор санкций и обречь страну на это, либо выйти из Крыма. А в Крыму есть возможность предоставлять финансовые услуги, там целый ряд небольших банков, которые их предоставляют, для которых нет такой опасности, как у нас, быть выключенным из международного потока капиталов. Поэтому ответ очевиден, он всем думающим людям понятен. Вопрос в том, что вокруг этого вопроса очень много спекуляций, но цели этих спекуляций оставим за рамками».
Ю.П.: Один из главных спекулянтов России рассказывает про схемы, санкции… Сергей Юрьевич, так есть ли альтернативные формы? Цитирую господина Грефа, который сам себе отвечает на вопрос, что их нет?
Сергей Глазьев: При такой позиции Сберегательного банка России, который чувствует себя международной организацией, у которой много филиалов за рубежом, которая номер один по ввозу наличных в страну, которая активно играет на финансовых рынках, для которой, как известно, международный и наш собственный финансовый рынок совершенно открыт для движения иностранного капитала, позиция понятна. Значит, если бы Сбербанк работал внутри России, как допустим, сберкассы Японии, из которых возникла мощнейшая региональная система японских банков, поддерживающая свою промышленность, работают, не было бы проблем. Но у нас Сбербанк не особенно кредитует инвестиции промпредприятий, его мало заботит обрабатывающая промышленность, кредитование инвестиций для реального сектора, и его больше заботит комфортное существование на международном рынке. Поэтому вопрос: на кого работают наши сбережения, нашего населения, он нетривиален. Казалось бы, в учебнике написано, что банки призваны заниматься как финпосредники трансформацией сбережений в инвестиции. Если мы проанализируем с этой точки зрения портфель Сбербанка, так же как всей нашей банковской системы, то выясняется, что они работают совсем не так, как написано в учебниках. Для государственного банка вдвойне странно, не ставят никаких задач с точки зрения выполнения этой главной функции финансового посредничества — берешь сбережения, трансформируешь их в инвестиции, в развитие экономики, в соответствии с перспективными направлениями экономического роста — этого ничего нет.
Ю.П.: Греф вам может сказать: «А у нас чистая прибыль».
С.Г.: Да, у нас вообще банкиры говорят что «не дело банков кредитовать инвестиции», они вообще живут в международном финансовом обороте. Они присутствуют в советах директоров крупнейших западных банков, и вообще наша банковская система, включая государственную, что интересно, по сути, вместо того, чтобы трансформировать сбережения российских граждан в инвестиции, в значительной степени эти сбережения трансформирует в спекулятивные операции с долларом. Они являются частью мировой системы. Отсюда такая позиция, что нам важнее репутация за рубежом, чем выполнение законов своей страны.
Ю.П.: Лучше быть своими там, чем своими здесь.
С.Г.: Альтернатива есть, конечно, но придется вообще без банков обходиться — президент много раз говорил, что необходимо развивать цифровую экономику. На встрече глав государств ЕвразЭС была принята дорожная карта цифровой экономики, в том числе это направление касается и введения цифровых денег, которые в отличие от обычных, привязаны конкретно к обладателю, их видно, их нельзя украсть. Если мы их эмитируем для каких-то целей, 100% они будут для этих целей использованы. Если мы создаем цифровые деньги для каких-то инвестиций, их нельзя будет украсть и направить на валютную биржу, на покупку долларов, чем любят наши банки заниматься и так далее — они будут работать в интересах в экономики. Поэтому при таких банкирах, которые откачивают деньги из реального сектора в спекулятивные за границу, нам легче переходить на цифровые деньги. Нам такие банки, которые не работают как посредники для кредитования инвестиций, просто не нужны.
Ю.П.: Вы имеете в виду, что рано или поздно мы можем отказаться от услуг всех этих господ?
С.Г.: Для Крыма другого варианта нет — он исключает работу Сбербанка в Крыму. Крым сегодня является идеальным полигоном для введения крипторубля, цифровых рублей так называемых, которые будут создаваться для компенсации отсутствия государственной банковской системы в Крыму. И я вас уверяю, что по цифровым рублям процентные ставки будут не 8-10-12-16%, а они будут 2-3% для конечных заемщиков. Потому мы будем уверены, что цифровые деньги, которые мы создадим для крымской экономики, будут работать для обслуживания крымских инвестпроектов, для пополнения инвестиций крымских предприятий, и дальше растекаться по всей стране, для конечного заемщика ставка будет составлять не больше 3%. Цифровые деньги не нуждаются в банках, обойдемся без ростовщиков. Если даже государственные банки имеют самую большую в мире маржу, а где вы видели государственный банк в мире, у которого маржа 6-7%? У которого процентные ставки по кредитам превышают самые спекулятивные слаборазвитые страны, где считается неприличным иметь процентную ставку в реальном выражении за минусом инфляции больше 2-3%, у нас она зашкаливает за 6%. То есть наши банковские системы стали ростовщиками, которые высасывают деньги из реального сектора, забирают их у населения, но не для того, чтобы вкладывать в развитие, а для того, чтобы подыграть этими деньгами…
Ю.П.: А я все-таки дожму этот вопрос: так все-таки может Сбербанк прийти в Крым и в Севастополь? Если вы скажете «да», то это та тема, на которую пеняет Греф, что введенные на нас санкции могут дестабилизировать всю финансовую систему России.
С.Г.: Есть такое высказывание, я уже его приводил, его приписывают Черчиллю: «Кто выбирает между войной и позором — позор, получает и войну, и позор одновременно».
Вопрос, когда американцы применят санкции к нашей банковской системе лежит на их стороне. Сегодня они говорят: пойдете в Крым — санкции. Завтра они скажут: будете кредитовать оборонку — применим санкции. Потом они скажут: не будете нам разрешать покупать все, что мы хотим в России — применим санкции. Так вот, они нас берут за горло и мы, боясь применения санкций, постоянно сливаем наши нацинтересы, наши задачи, как бы по нам не ударили санкциями.
Но для того, чтобы избежать этого риска, надо, чтобы государственная банковская система избавилась от долларов. Зачем Сбербанку доллары — зачем открывать гражданам счета в долларах? Это что у нас, филиал американского какого-то банка? Мы не отвечаем за сохранность сбережений в долларах. Завтра у Сбербанка заморозят долларовые активы на коррсчете в Нью-Йорке, и где останутся наши долларовые сбережения? Вот о чем надо думать.
Уже три года идет война против России, три года идут санкции, три года нам угрожают: мы заморозим ваши счета. Вполне могут заморозить валютные резервы, они могут заморозить валютные активы наших коммерческих банков, прежде всего госбанков, могут отключить SWIFT.
А мы вот так рассуждаем: нет, мы будем слушаться этих заокеанских начальников, как бы они против нас не приняли санкции. Но мне кажется, что в данном случае важнее личные санкции, чем санкции Сбербанку. Ведь эти господа очень боятся личных санкций, они боятся попасть в тот самый санкционный список США, о котором так много говорят после принятия последнего закона на эту тему. Там прямо сказано, что все первые лица, работающие в госсекторе, в правительстве, в органах власти, приближенные к руководству страны, включая крупных бизнесменов, должны теперь быть подвергнуты со стороны американских спецслужб контрольным проверкам, будет собираться информация. Эти господа больше всего боятся попасть в этот список, я вас уверяю, далеко не все государственные чиновники оказываются в этом списке, будут только те, кто американцам не нравится, а кто выполняет послушно их указания — их в списке не будет, это будет очень хороший критерий.
Почему один начальник государственного банка попал в список, а другой не попал? Почему министр, допустим, какого-то ведомства, попал, а начальник ЦБ не попал? Это будет четкий индикатор: где американская агентура находится в наших органах госвласти, кого они прикрывают, а кого они пытаются дискредитировать и отодвинуть как можно дальше, сделать их невыездными, нанести максимальный ущерб. Поэтому мне кажется, что эти господа боятся личных санкций. Если бы они боялись санкций против своих организаций, они бы предприняли шаги, чтобы обезопасить в данном случае вкладчиков Сбербанка, рекомендовать им выводить как можно скорее свои сбережения из долларовой зоны, прекращать операции в долларах, в том числе кредиты в долларах. Сколько было из-за долларовой ипотеки разрушено семей, сколько людей в итоге лишились сбережений и жилья, потому что мы не контролируем покупательную способность доллара. Мы не можем гарантировать нашим гражданам, что эти доллары не будут арестованы, заморожены и вовсе даже изъяты. Мы потом будем компенсировать эти потери, но, наверное, в пределах минимума, и то страховка, может, и не подпадет — это большой вопрос.
Поэтому уже можно было давно за эти три года провести работу с вкладчиками, постараться убедить их отказаться от долларовых сбережений, мотивируя тем, что мы не гарантируем их сохранность — и уж точно отказаться от кредитов в иностранной валюте.
